Признаки депрессии. Как отличить ее от психологической распущенности

Сегодня любые жалобы на депрессию вызывают у нас нечто вроде легкого раздражения — «настоящих проблем у людей нет, вот и выдумывают себе». Но так было не всегда. В1969 году появился ставший очень популярным роман Франсуазы Саган «Немного солнца в холодной воде». И депрессия, которой по очереди страдали оба главных героя, прочно вошла в моду.

«У меня депрессия» — фраза, смысл которой постепенно стерся. Она превратилась в речевой оборот, обозначающий грусть, хандру, плохое настроение, а вовсе не серьезное психиатрическое расстройство, которым депрессия, по сути, является. Прошло время, и глянец, подробно расписав ее симптомы и способы  лечения депрессии, вышел на новый виток — призвал отказаться от моды на депрессию и перестать хандрить. Но на самом деле, если человек, особенно житель большого города, жалуется на депрессию, ему вполне можно поверить: этой болезнью страдает 70% городских жителей.

Это случилось пятнадцатого мая. Мир вдруг померк. И такая навалилась грусть, тоска... Я почувствовала слабость, апатию, опустошенность...

Галине С. тридцать пять лет. Она замужем, двое детей. К психиатру обратилась впервые, хотя уже почти год жалуется на депрессию. Известного врача-нейропсихотерапевта Евгения Александровича Шапошникова не удивляет то, что его новая пациентка точно помнит день, когда из мира ушли все краски. Точную дату могут назвать практически все страдающие депрессией, ведь их заболевание эндогенное: в мозговых клетках происходят резкие перепады обмена веществ, и на человека вдруг накатывает такая почти физически ощутимая тоска, что хочется... — ...в петлю, доктор, — жалуется Галина. — Работать не могу... Дети раздражают. Хотя внешне все вроде хорошо: квартира, машина, муж зарабатывает... Я не могу назвать причину, её нет... Но как-то все это... Погано мне, доктор...

Галина плачет, уткнувшись лицом в ладони. Евгений Александрович тяжело вздыхает. Он ей сочувствует, но не расстраивается — привык. Внешних причин может и не быть. А если они есть, то становятся лишь толчком к тем эндогенным нарушениям, которые уже зрели. — А еще, доктор, у меня вот здесь как будто камень, — Галина подносит руку к груди.

Евгений Александрович, психоневролог с тридцатилетним стажем, уже знает диагноз: депрессия. Проведя дополнительное обследование, он впишет в историю болезни Галины аббревиатуру БАР — биполярное аффективное расстройство. Сейчас во всех новых медицинских учебниках депрессия обозначается именно этим термином. А раньше, лет 15-20 назад, ее называли МДП — маниакально-депрессивным психозом, но потом заменили на БАР — аббревиатуру вербально менее «психотравматичную».

Евгений Александрович не спрашивает, почему Галина не пришла к нему раньше. Вовремя почти никто не приходит. Потому что о депрессии слишком много говорят, особенно по весне: на нее начинает жаловаться практически каждый второй. Но на памяти Галины от депрессии никто не умер. «Складывается впечатление, что нужно просто подождать, и она пройдет сама по себе», — говорит она. Бывает, депрессия действительно проходит сама по себе, вот только совершенно не факт, что жаловавшийся на нее страдал именно ей.

— «У меня депрессия» — это такой кухонный штамп, — говорит Евгений Александрович. — он отражает сниженное настроение, расстройство, вызванное жизненными неурядицами, может быть даже мелкими. Испортилось настроение, оттого что поругался с домашними или на работе, и не можешь прийти в себя день, два, три, неделю... А потом настроение возвращается. но то, что с вами было, — это не депрессия, а обычный невроз. В научных кругах такое состояние называют депрессивной реакцией — на нереализованные планы, на сильный стресс... 

А в ненаучных кругах такое называют «психологической распущенностью». «Ребята, у меня депрессия» — есть люди, которые произносят эту фразу настолько часто, что окружающие просто перестают на нее реагировать. Как, впрочем, и на те жалобы, которые человек изливает вслед за ней: на семью и друзей, на сослуживцев и соседей, на правительство и погоду. В таком случае, говорят психологи, человека можно заподозрить в плохом воспитании и отсутствии хороших манер. Хотя не все так просто...

Ваш сослуживец действительно поругался  с женой, а год назад умерла его любимая болонка. Он не обладает выдержкой британской королевы, да и воспитан был совсем иначе, и потому вливает свои жалобы во все уши, которые оказываются в пределах досягаемости. Его можно назвать человеком слабовольным, который легко поддается внешним стрессам и чрезмерно на них реагирует. Но с такой психологической распущенностью легко спутать настоящую микродепрессию (врачи называют ее субдепрессией), которая вполне способна перерасти в макроформу.

У настоящей депрессии есть три симптома, которые позволяют отличить эту болезнь от других неврозов. Это двигательная заторможенность, сниженная интеллектуальная активность и тоска, которой может предшествовать длительный период грусти. Тоска жуткая, зеленая и непреодолимая. Мысли становятся вязкими и настолько мрачными, что человек подумывается до суицида. Все равно жизнь — сплошное страдание, и нет в ней никакого просвета. Так лучше уж сразу — в окно. Или в петлю. Или на рельсы в метро... Вариантов у страдающих депрессией, как правило, масса, ведь они постоянно прокручивают в голове сценарии самоубийства. Последовать совету окружающих и «просто взять себя в руки» они не могут, потому что причина их состояния — вовсе не житейские проблемы, кухонные ссоры или психологическая распущенность, а перепады серотонина и других субстанций нейрогормонов в мозговых клетках. Это депрессия в классическом своем проявлении.

— Раз-дра-жа-ет... Меня все раз-дра-жа-ет, — кажется, слова с трудом протискиваются сквозь плотно сжатые зубы Виктора М. — еще одного пациента Евгения Александровича.

Но слово «раздражает» он произносит с каким-то особым смаком.

Сорокадвухлетнего Виктора раздражает все, чем отличается жизнь в мегаполисе. Его «уже тошнит от понаехавших», тошнит от пробок на дорогах, а еще его дико «раз-дра-жа-ют» бомжи.

— Где?! Скажите мне, где градообразующая политика?! — Виктор стучит кулаком по столу Евгения Александровича, призывая того к ответу. — Москва — чудовищно перенаселенный город!

А вы были на Западе? Видели, как там у них?

Евгений Александрович на Западе был, даже жил, и как там у них — видел. Он соглашается со своим пациентом: там, во всяком случае в Берлине, нет таких толп на улицах и в метрополитене. В западных городах все вообще сбалансировано: если метро переполнено, убыстряется подача поездов либо активизируется наземный транспорт, и толпы в результате рассасываются.

— А у нас все хаотически. Все на самотек, — подхватывает вошедший в раж Виктор. — Зайдешь в метро, тебя подавят со всех сторон... Обхамят... И еще повезет, если сядешь... После часа такой поездки ты чувствуешь себя просто, извините за выражение, куском дерьма... Час времени, выброшенного из жизни. А еще час — с работы домой...

Предложение пересесть за руль Виктор принимает в штыки. По всему видно, советы его тоже очень раздражают.

— А вы покатайтесь по этим пробкам. Можно подумать, наши дороги приспособлены для такого потока машин...

Виктор бурно критикует третье транспортное кольцо и московское правительство во главе с Лужковым, а потом вдруг срывается на жалобный тон: «Не могу я так больше, доктор... Жизнь совсем не мила». Позже выясняется, что других проблем, кроме переполненности метро, пробок на дорогах и бомжей — «вот до чего власти могут довести людей» — у Виктора как будто нет. И вообще — сюда, в клинику, он приехал на своем автомобиле — дорогой иномарке.

— И что, у него тоже депрессия? — спрашиваю я у Евгения Александровича, когда Виктор выходит из кабинета.

— А как вы думали? Конечно депрессия, — отвечает тот. — Эндогенным нарушениям подвержен каждый второй. Но в больших городах таких больше — примерно процентов семьдесят.

В мегаполисах, по словам профессора Шапошникова, много факторов, травмирующих и тело, и душу. Но метро и пробки — основные. Пробки, пожалуй, даже более вредоносны, чем давка в общественном транспорте, потому что застрявший в пробке постоянно напряжен и неподвижен. И это сочетание малой подвижности и напряженности оказывает большую нагрузку на сердце, которое от волнения бьется чаще, приводя к спазму сосудов. А если человек еще и курит, то инфаркт через два-три года постоянного стояния в пробках ему гарантирован.

Еще один фактор, приводящий к депрессии в больших городах, — малоподвижный образ жизни.

— Не все ведь в фитнес-клубы ходят, — говорит Евгений Александрович. — У москвичей ведь как? Автобус, метро, компьютер, диван, телевизор. А такой образ жизни губителен для нервной системы. Не так давно в Институте медико-биологических проблем провели исследование постельного режима с участием добровольцев. Оказывается, он очень плохо воздействует на сердце, нервную систему и обмен веществ... А нарушение обмена веществ, как мы уже знаем, приводит к депрессии.

Медико-психологический центр, в котором консультирует Евгений Александрович, небольшой, огромного потока пациентов в нем нет, поэтому его статистика не столь очевидна. Хотя и без статистики понятно, что жалоб на депрессию у женщин больше, чем у мужчин. Это вовсе не значит, что у мужчин на депрессию «иммунитет» или они этим психическим расстройством страдают реже, — просто у них есть определенная социальная роль, согласно которой им не пристало проявлять слабость, жалуясь на проблемы, «В России среди мужчин пока не принято массово распускать нюни», — говорит Евгений Александрович с явной гордостью за сильную половину соотечественников. Поэтому такие пациенты, как Виктор, все же редкость, а вот такие, как Галина, обычное явление.

Но  хотя депрессию у мужчин распознать сложно, ее все же можно заподозрить, если человек вдруг начал увлекаться алкоголем, азартными играми или экстремальными видами спорта, — за этим он пытается скрыть свой душевный разлад. Поэтому сегодня ученые считают, что все разговоры о том, что женщины страдают депрессией в два раза чаще мужчин, неверны, поскольку отражают лишь официальную статистику, но отнюдь не действительность. Вообще же у мужчин депрессия может принимать более серьезную форму из-за того, что у них меньше возможности выговориться,

— При многих формах депрессии человеку становится легче, когда ему есть с кем поделиться, — говорит Шапошников. — Но разговор дает лишь временное облегчение: пообщавшись, человек приходит домой, снова ложится на диван, и опять на него накатывает грусть-тоска, Потому что это идет изнутри.

Таких людей в народе называют «энергетическими вампирами». Им просто необходимо вылить все свои проблемы на первого встречного. «Тем, на кого они "западают", кажется, что из них черпают энергию, а на самом деле такие "вампиры" — всего лишь люди, нуждающиеся в нашей поддержке, — говорит психиатр. — А те, из кого они якобы тянут энергию, — никакие не "доноры", а просто впечатлительные люди, легко ранимые и, возможно, сами подверженные депрессии».

Я спускаюсь в метро, попадаю в водоворот толпы на кольцевой линии, смешиваюсь с сотнями себе подобных и... остро ощущаю свое одиночество. Я не знаю, кто живет на моей лестничной клетке. Я живу в этом доме уже год, но за это время, кажется, всего раз сталкивалась с соседями из квартиры напротив. Я не знаю, кто они, чем занимаются. И каждый раз, думая об этом, я еще острее ощущаю свое одиночество. А я одинока, доктор... Меня окружает огромное количество людей. Но все они куда-то спешат, и ни один из них не остановится хотя бы на минуту для того, чтобы выслушать тебя, чтобы просто обратить на тебя внимание... Самое ужасное одиночество — это одиночество в толпе.

Это запись разговора с еще одной пациенткой Евгения Шапошникова. Как ее зовут, не важно. Ею может быть Галина С., Светлана Г. или Мария К. — ведь и та, и другая, и третья жалуются на одиночество, просто каждая облекает свои жалобы в свои слова. Чем больше город, тем острее ощущение потерянности в нем. Это в деревни все как на ладони, все всё про тебя знают — с кем живешь, чем дышишь. А жители мегаполисов — жертвы социальной изоляции: друг от друга их отделяет всего лишь стенка, такая тонкая, что иногда они слышат, какой телевизионный канал смотрит сосед, как он ссорится с женой или спускает воду в унитазе, но кто он и как его зовут — информация «закадровая», а может, и ненужная.

— Воробьи, волки, крысы собираются в стаи и не могут прожить в одиночку, — говорит Шапошников. — Но ведь и человек — это, в сущности, тоже животное, причем «общественное». Об этом говорили еще Сократ и Аристотель. Стадная программа заложена в нем генетически, на хромосомном уровне. Ему жизненно необходимы контакты с другими людьми. И если он их лишен

и не получает импульсов из социума, то может деградировать, уйти в депрессию. Из-за того, что некому душу излить... Хотя кругом толпа.

Это было в Мюнхене. Евгения Шапошникова пригласили выступить с докладом на одном из научных симпозиумов. Как-то, прогуливаясь по незнакомому городу, он решил заглянуть в православную церковь. Отстоял службу. А после нее батюшка обратился ко всем присутствовавшим: «А теперь, дорогие прихожане, прошу вас откушать чем богаты». Все направились в трапезную. Пошел и Шапошников. Борщ, котлеты, красное и белое вино... Поели, посидели, поговорили, обменялись телефонами.

— В традициях русской православной церкви объединять прихожан в единую общину, — говорит Евгений Александрович. — И сегодня, когда большие контингенты населения испытывают дефицит социальных связей, на Западе, среди эмигрантов, сохранился этот стиль общения.

Евгений Шапошников клеймит все то, что недолговечно, «эрзацией». К примеру, съездили люди одной туристической группой в Египет или Таиланд, перезнакомились, потусовались недели две, вернулись домой и разбежались навсегда. Сообщества не получилось — только его имитация. Нужны общая идея и общие ценности. Если они лежат в основе объединения, общение может длиться всю жизнь и держать людей на плаву. «Когда человек чувствует поддержку, поверьте мне, он здоровее, депрессией страдает гораздо реже и легче с ней справляется, — говорит Шапошников. — И неважно, в какие сообщества люди объединяются: пчеловодов, собирателей кактусов или любителей хорошего пива. Главное — чтобы была идея».

В столь популярных сегодня интернет-сообществах такая идея есть. И что бы мы ни говорили об интернете, который делает нас ленивыми, и о блогах, которые обезличивают общение, — в современном мире это все-таки средство от одиночества и депрессии. Человек просыпается утром и... нет, не размышляет о тщетности и бессмысленности жизни в этом черно-белом мире, а открывает свой блог и рассказывает своему сообществу о том, как жизнь бессмысленна и одинока. Хотя не так уж она и одинока, раз ему есть кому об этом рассказать. И где-то в глубине души он это понимает, потому и держится.

Вот, к примеру, запись в одном из интернет-блогов: «Товарищи! После долгих раздумий на все тех же маршрутах я поняла, что надо что-то делать, что хватит уже сидеть сложа руки. Посему я твердо решила замутить сообщество таких же покинутых судьбою и народом, как я... Знаю многих людей, которым некому сыграть под гитару свои песни. Некому прочитать свои стихи. Которые не могут найти тех, с кем они эти песни могли бы сыграть. Или им негде играть эти песни... Людей, которым хочется общаться с такими же, как они. И чтобы этих людей объединить, есть такая замечательная вещь, как интернет...»

Однажды мой психотерапевт... а я тоже житель мегаполиса, и у меня тоже время от времени случаются депрессии... так вот, мой психотерапевт сказал: «Человек — это сосуд, в котором горит свет. В тебе этот свет постепенно гаснет, и когда он совсем потухнет, ты умрешь... Нет, физически ты будешь продолжать существовать, но больше не сможешь почувствовать себя счастливой... И пусть тебе кажется, что тебе сто сорок семь лет, что сосуд стар, а свету давно пора погаснуть, его необходимо внутри себя поддерживать... А единственный способ поддерживать в себе огонь — отдавать его другим. Чем больше отдаешь, тем больше у тебя остается».

Подготовила Марина Ахмедова