А. Платонов "Юшка"

[Юлия]

А. ПЛАТОНОВ
"ЮШКА"



Давно, в старинное время, жил у нас на улице старый на вид
человек. Он работал в кузнице при большой московской дороге; он
работал подручным помошником у главного кузнеца, потому что он плохо
видел глазами и в руках у него было мало силы. Он носил в кузницу
воду, песок и уголь, раздувал мехом горн, держал клещами горячее
железо на наковальне, когда главный кузнец отковывал его, вводил
лошадь в станок, чтобы ковать ее, и делал всякую другую работу,
которую нужно было делать. Звали его Ефимом, но все люди называли его
Юшкой. Он был мал ростом и худ; на сморщенном лице его, вместо усов и
бороды, росли по отдельности редкие седые волосы; глаза же у него были
белые, как у слепца, и в них всегда стояла влага, как неостывающие
слезы.
Юшка жил на квартире у хозяина кузницы, на кухне. Утром он шел в
кузницу, а вечером шел обратно на ночлег. Хозяин кормил его за работу
хлебом, щами и кашей, а чай, сахар и одежда у Юшки были свои; он их
должен покупать за свое жалованье - семь рублей и шестьдесят копеек в
месяц. Но Юшка чаю не пил и сахару не покупал, он пил воду, а одежду
носил долгие годы одну и ту же без смены: летом он ходил в штанах и в
блузе, черных и закопченных от работы, прожженых искрами насквозь, так
что в нескольких местах видно было его белое тело, и босой, зимою же
он надевал поверз блузы еще полушубок, доставшийся ему от умершего
отца, а ноги обувал в валенки, которые он подшивал с осени, и носил
всякую зиму всю жизнь одну и ту же пару.
Когда Юшка рано утром шел по улице в кузницу, то старики и старухи
подымались и говорили, что вон Юшка уж работать пошел, пора вставать,
и будили молодых. А вечером, когда Юшка проходил на ночлег, то люди
говорили, что пора ужинать и спать ложиться - вон и Юшка уж спать
пошел.
А малые дети и даже те, которые стали подростками, они, увидя тихо
бредущего старого Юшку, переставали играть на улице, бежали за Юшкой и
кричали:
- Вон Юшка идет! Вон Юшка!
Дети поднимали с земли сухие ветки, камешки, сор горстями и
бросали в Юшку.
- Юшка! - кричали дети. - Ты правда Юшка?
Старик ничего не отвечал детям и не обижался на них; он шел так же
тихо, как прежде, и не закрывал своего лица, в которое попадали
камешки и земляной сор.
Дети удивлялись Юшке, что он живой, а сам не серчает на них. И они
снова окликали старика:
- Юшка, ты правда или нет?
Затем дети снова бросали в него предметы с земли, подбегали к
нему, трогали его и толкали, не понимая, почему он не поругает их, не
возьмет хворостину и не погонится за ними, как все большие люди
делают. Дети не знали другого такого человека, и они думали - вправду
ли Юшка живой? Потрогав Юшку руками или ударив его, они видели, что он
твердый и живой.
Тогда дети опяять толкали Юшку и кидали в него комьяя земли, -
пусть он лучше злится, раз он вправду живет на свете. Но Юшка шел и
молчал. Тогда сами дети начинали серчать на Юшку. Им было скучно и
нехорошо играть, если Юшка всегда молчит, не пугает их и не гонится за
ними. И они еще сильнее толкали старика и кричали вкруг него, чтоб он
отозвался им злом и развеселил их. Тогда бы они отбежали от него и в
испуге, в радости снова дразнили бы его издали и звали к себе, убегая
затем прятаться в сумрак вечера, в сени домов, в заросли садов и
огородов. Но Юшка не трогал их и не отвечал им.
Когда же дети вовсе останавливали Юшку или делали ему слишком
больно, он говорил им:
- Чего вы, ро'дные мои, чего вы, маленькие!.. Вы, должно быть,
любите меня!.. Отчего я вам всем нужен?.. Обождите, не надо меня
трогать, вы мне в глаза попали, я не вижу.
Дети не слышали и не понимали его. Они по-прежнему толкали Юшку и
смеялись над ним. Они радовались тому, что с ним можно все делать, что
хочешь, а он им ничего не делает.
Юшка тоже радовался. Он знал, отчего дети смеются над ним и мучают
его. Он верил, что дети любят его, что он нужен им, только они не
умеют любить человека и не знают, что делать для любви, и поэтому
терзают его.
Дома отцы и матери упрекали детей, когда они плохо учились или не
слушались родителей: "Вот ты будешь такой же, как Юшка! - Вырастешь, и
будешь ходить летом босой, а зимой в худых валенках, и все тебя будут
мучить, и чаю с сахаром не будешь пить, а одну воду!"
Взрослые пожилые люди, всретив Юшку на улице, тоже иногда обижали
его. У взрослых людей бывало злое горе или обида, или они были
пьяными, тогда сердце их наполнялось лютой яростью. Увидев Юшку,
шедшего в кузницу или ко двору на ночлег, взрослый человек говорил
ему:
- Да что ты такой блажно'й, непохожий ходишь тут? Чего ты думаешь
такое особенное?
Юшка останавливался, слушал и молчал в ответ.
- Слов у тебя, что ли, нету, животное такое! Ты живи просто и
честно, как я живу, а тайно ничего не думай! Говори, будешь так жить,
как надо? Не будешь? Ага!.. Ну ладно!
И после разговора, во время которого Юшка молчал, взрослый человек
убеждался, что Юшка во всем виноват, и тут же бил его. От кротости
Юшки взрослый человек приходил в ожесточенье и бал его больше, чем
хотел сначала, и в этом зле забывал на время свое горе.
Юшка потом долго лежал в пыли на дороге. Очнувшись, он вставал
сам, а иногда за ним приходила дочь хозяина кузницы, она подымала его
и уводила с собой.
- Лучше бы ты умер, Юшка, - говорила хозяйская дочь. - Зачем ты
живешь?
Юшка гляядел на нее с удивлением. Он не понимал, зачем ему
умирать, когда он родился жить.
- Это отец-мать меня родли, их воля была, - отвечал Юшка, - мне
нельзя помирать, и я отцу твоему в кузне помогаю.
- Другой бы на твое место нашелся, помошник какой!
- Меня, Даша народ любит!
Даша смеялась.
- У тебя сейчас кровь на щеке, а на прошлой неделе тебе ухо
разорвали, а ты говоришь - народ тебя любит!..
- Он меня без понятия любит, - говорил Юшка. - Сердце в людях
бывает слепое.
- Сердце-то в них слепое, да глаза у них зрячие! - произносила
Даша. - Иди скорее, что ль! Любят-то они по сердцу, да бьют тебя по
расчету.
- По расчету они на меня серчают, это правда, - соглашался Юшка. -
Они мне улицей ходить не велят и тело калечат.
- Эх ты, Юшка, Юшка! - вздыхала Даша. - А ты ведь, отец говорил,
нестарый еще!
- Какой я старый!.. Я грудью с детства страдаю, это я от болезни
на вид оплошал и старым стал...
По этой своей болезни Юшка каждое лето уходил от хозяина на месяц.
Он уходил пешим в глухую дальнюю деревню, где у него жили, должно
быть, родственники. Никто не знал, кем они ему приходились.
Даже сам Юшка забывал, и в одно лето он говорил, что в деревне у
него живет вдовая сестра, а в другое, что там племянница. Иной раз он
говорил, что идет в деревню, а в иной, что в самоё Москву. А люди
думали, что в дальней деревне живет Юшкина любимая дочь, такая же
незлобная и лишняя людям, как отец.
В июле или августе месяце Юшка надевал на плечи котомку с
хлебом и уходил из нашего города. В пути он дышал благоуханием трав и
лесов, смотрел на белые облака, рождающиеся в небе, плывущие и
умирающие в светлой воздушной теплоте, слушал голос рек, бормочущих на
каменных перекатах, и больная грудь Юшки отдыхала, он более не
чувствовал своего недуга - чахотки. Уйдя далеко, где было вовсе
безлюдно, Юшка не скрывал более своей любви к живым существам. Он
склонялся к земле и целовал цветы, стараясь не дышать на них, чтоб
они не испортились от его дыхания, он гладил кору на деревьях и
подымал с тропинки бабочек и жуков, которые пали замертво, и долго
всматривался в их лица, чувствуя себя без них осиротевшим. Но живые
птицы пели в небе, стрекозы, жуки и работящие кузнечики издавали в
траве веселые звуки, и поэтому на душе у Юшки было легко, в грудь его
входил сладкий воздух цветов, пахнущих влагой и солнечным светом.
По дороге Юшка отдыхал. Он садился в тень подорожного дерева и
дремал в покое и тепле. Отдохнув, отдышавшись в поле, он не помнил
более о болезни и шел весело дальше, как здоровый человек. Юшке было
сорок лет от роду, но болезнь давно уже мучила его и состарила прежде
времени, так что он всем казался ветхим.
И так каждый год уходил Юшка через поля, леса и реки в дальнюю
деревню или в Москву, где его ожидал кто-то или никто не ждал, - об
этом никому в городе не было известно.
Через месяц Юшка обыкновенно возвращался обратно в город и опять
работал с утра до вечера в кузнице. Он снова начинал жить по-прежнему,
и опять дети и взрослые, жители улицы, потешались над Юшкой, упрекали
его за безответную глупость и терзали его.
Юшка смирно жил до лета будущего года, а среди лета надевал
котомку за плечи, складывал в отдельный мешочек деньги, что заработал
и накопил за год, всего рублей сто, вешал тот мешочек себе за пазуху
на грудь и уходил неизвестно куда и неизвестно к кому.
Но год от году Юшка все более слабел, потому шло и проходило время
его жизни и грудная болезнь мучила его тела и истощала его. В одно
лето, когда Юшке уже подходил срок отправляться в свою дальнюю
деревню, он никуда не пошел. Он брел, как обычно вечером, уже затемно
из кузницы к хозяину на ночлег. Веселый прохожий, знавший Юшку,
посмеялся над ним:
- Чего ты землю нашу топчешь, божье чучело! Хоть бы ты помер, что
ли, может, веселее стало бы без тебя, а то я боюсь соскучиться...
И здесь Юшка осерчал в ответ - должно быть, первый раз в жизни.
- А чего я тебе, чем я вам мешаю!.. Я жить родителями поставлен, я
по закону родился, я тоже всему свету нужен, как и ты, без меня тоже,
значит, нельзя!..
Прохожий, не дослушав Юшку, рассердился на него:
- Да ты что! Ты чего заговорил? Как ты смеешь меня, самого меня с
собой равнять, юрод негодный!
- Я не равняю, - сказал Юшка, - а по надобности мы все равны...
- Ты мне не мудруй! - закричал прохожий. - Я сам помудрей тебя!
Ишь, разговорился, я тебя выучу уму!
Замахнувшись, прохожий с силой злобы толкнул Юшку в грудь, и тот
упал навзничь.
- Отдохни, - сказал прохожий и ушел домой пить чай.
Полежав, Юшка повернулсяя вниз лицом и более не пошевелилсяя и не
поднялся.
Вскоре проходил мимо один человек, столяр из мебельной
мастерской. Он окликнул Юшку, потом переложил его на спину и увидел во
тьме белые открытые неподвижные глаза Юшки. Рот его был черен; столяр
вытер уста Юшки ладонью и понял, что это была спекшаяся кровь. Он
опробовал еще место, где лежала голова Юшки лицом вниз, и почувстовал,
что земля там была сырая, ее залила кровь, хлынувшая горлом из Юшки.
- Помер, - вздохнул столяр. - Прощай, Юшка, и нас всех прости.
Забраковали тебя люди, а кто тебе судья!..
Хозяин кузницы приготовил Юшку к погребению. Дочь хозяина Даша
омыла тело Юшки, и его положили на стол в доме кузнеца. К телу
умершего пришли проститься с ним все люди, старые и малые, весь народ,
который знал Юшку и потешался над ним и мучил его при жизни.
Потом Юшку похоронили и забыли его. Однако без Юшки жить людям
стало хуже. Теперь вся злоба и глумление оставались среди людей и
тратились меж ними, потому что не было Юшки, безответно терпевшего
всякое чужое зло, ожесточение, насмешку и недоброжелательство.
Снова вспомнили про Юшку лишь глубокой осенью. В один темный
непогожий день в кузницу пришла юная девушка и спросила у
хозяина-кузнеца: где ей найти Ефима Дмитриевича?
- Какого Ефима Дмитриевича? - удивился кузнец. - У нас такого
сроду тут и не было.
Девушка, выслушав, не ушла, однако, и молча ожидала чего-то.
Кузнец поглядел на нее: что за гостью ему принесла непогода. Девушка
на вид была тщедушна и невелика ростом, но мягкое чистое лицо ее было
столь нежно и кротко, а большие серые глаза глядели так грустно,
словно они готовы были вот-вот наполнитьсяя слезами, что кузнец
подобрел сердцем, глядя на гостью, и вдруг догадался:
- Уж не Юшка ли он? Так и есть - по паспорту он писался
Дмитричем...
- Юшка, - прошептала девушка. - Это правда. Сам себя он называл
Юшкой.
Кузнец помолчал.
- А вы кто ему будете? - Родственница, что ль?
- Я никто. Я сиротой была, а Ефим Дмитриевич поместил меня,
маленькую, в семейство в Москве, потом отдал в школу с пансионом...
Каждый год он приходил проведывать меня и приносил деньги на весь год,
чтоб я жила и училась. Теперь я выросла, я уже окончила университет, а
Ефим Дмитриевич в нынешнее лето не пришел меня проведать. Скажите мне,
где же он, - он говорил, что работал у вас двадцать пять лет...
- Половина полвека прошло, состарились вместе, - сказал кузнец.
Он закрыл кузницу и повел гостью на кладбище. Там девушка припала
к земле, в которой лежал мертвый Юшка, человек, кормивший ее с
детства, никогда не евший сахара, чтоб она ела его.
Она знала, чем болел Юшка, и теперь сама окончила ученье на врача
и приехала сюда, чтобы лечить того, кто ее любил больше всего на свете
и кого она сама любила всем теплом и светом своего сердца...
С тех пор прошло много времени. Девушка-врач осталась навсегда в
нашем городе. Она стала работать в больнице для чахоточных, он ходила
по домам, где были туберкулезные больные, и ни с кого не брала платы
за свой труд. Теперь она сама уже тоже состарилась, однако по-прежнему
весь день она лечит и утешает больных людей, не утомляясь утолять
страдание и отдалять смерть от ослабевших. И все ее знают в городе,
называя дочерью доброго Юшки, позабыв давно самого Юшку и то, что она
не приходилась ему дочерью.