Здравствуйте. Моя история длинная. Она началась в момент моего рождения, когда на свет появилась я,а не долгожданный мальчик. Мой отец - крепкий молодой мужчина, металлург, упал в обморок, когда узнал, что у него родилась вторая дочь. Мать плакала: мало того, что девочка так ещё и такая некрасивая (череп и нос сплюснуты на бок). Моя старшая сестра, которой всего четыре года отпаивала отца валерьянкой. Ей простительно быть девочкой - она первенка, любимица, она лучшая. Я потом нашла детские фотографии отца. Ну Боже ж мой, всё понятно. Мой отец еврей, а мать русская. Естественно родители отца не приняли мою мать, но,когда родилась первенка-Леночка,все всех приняли и полюбили.
А тут я на их голову некрасивый немальчик. И всю мою жизнь мне рассказывают эту историю моего рождения, этот день великого траура в семье. И всем было смешно и весело. А мне не было... Почему-то))). Так я и росла нецелованная - немилованная. С вечным напоминанием о том,какая я неугодная и с рассказами о том как Леночка болела и мать носила её на руках в больницу, а отец потом возил на море. О том как Леночка училась читать, как ходила в танцевальный кружок и так далее. А то, что я в десять лет весила тринадцать килограмм никого не волновало, равно как и то, что читать я научилась сама по букварю в четыре года.
Однажды ночью я проснулась от страшного крика, вылезла из деревянной кроватки и побежала на крик. Отец держал мать за голову и занес топор над её шеей. Я закричала:Не трогайте мою мамочку! Отец отпустил мать. Дальше не помню ничего. Потом мы с сестрой говорили об этом случае, она сказала, что ей было так страшно, что она не могла пошевелиться. Ну ладно, понимаю, у всех психика разная. Но дело в том, что вспоминая этот случай мать всегда говорила:Никто за мать не заступился! И мне было уже больше сорока лет, когда я посмела открыть рот и сказала:Ну как же никто? Я за тебя заступилась. Ну и что вы думаете я услышала в ответ? А ничего. Мать поджала губы и отвернулась от меня. Вот и весь, вот и весь разговор...
При всём при этом я безумно любила отца.Но любовь, увы, не взаимная.
Отец был заядлым картёжником, проще говоря - игроманом. Однажды проигрался по крупному ( всё это потом рассказала мать) НО! В один прекрасный день, когда у отца был выходной, он не повёл меня в садик, а повёл в гости к другу своему, посадил к нему на колени и театрально вздохнув выбежал из квартиры. Этот мужик побежал за отцом и кричал:
Юрка! Юрка! Ты что, ты что!? Ну тут арифметика не хитрая: отец хотел нелюбимым немальчиком рассчитаться за свой карточный долг, спасти себя, жену и любимую Леночку. Ну вот не срослось и пришлось папаше продать всё золото и сбежать из города, бросив на растерзание и жену и Леночку. Мда, страшные были времена. Приходили, звонили, угрожали поизнасиловать, порезать на куски и развешать по берёзкам. Прям, романтики какие-то... По берёзкам... А че не тупо в реку сбросить?? Долго песня длилась, в итоге отец рассчитался каким-то образом. Приезжал в город, передвигался только на такси и только в темное время суток.
И вот когда я поняла, что отец исчез из нашей жизни я долго долго плакала, сидя на полу в детской комнате. Мать с сестрой иногда проходили мимо, кидая равнодушно-раздраженные взгляды. Меня никто не пытался успокоить. Я встала и побежала на кухню к матери и спросила её:Мама, ты меня любишь? На что она ответила:А ты меня? Я сказала:Да. А мать ответила: любовь надо доказывать делами.
Я эти слова никогда не забуду. Что, что я , четырехлетний ребёнок должна была сделать, чтобы доказать ей свою любовь? Не плакать по отцу, чтобы не раздражать её? *Много-много-много -много нецензурных слов*
Да я ненавижу тебя теперь! Ты понимаешь, я тебя ненавижу. Я всю жизнь живу между любовью и ненавистью к тебе, ма-ма-аааа!
Ну вот как-то жили, мать работала, устраивала дома пьянки-гулянки-танцульки, потом шла на работу всегда красивая, а я убирала весь этот бардак, а Леночка музицировала. В школе меня тоже не любили, уж больно еврейская рожа. Классная руководительница так и сказала: Ну надо же, мама такая прелесть и такая дочь. Ну ладно, школу вспоминать не буду ибо утратила свою актуальность. К слову сказать я выросла в красивую женщину, которую ласково называли евреечка, в то время как Леночка превратилась в классическую еврейскую толстуху. Я могу так говорить ибо сама еврейских кровей и никакого антистметизма здесь нет.
Так и жили: мать с Леночкой, а я сама по себе.
Потом случилось страшное. Леночку изнасиловали. Мать куда-то спрятала её, а я осталась в том доме, в том дворе, в той школе и пережила в одиночку весь стыд, страх и позор. Мать рыдала в ванной комнате и рвала на себе волосы и кричала мне в лицо: Я жить не хочу!
И я до сих пор не понимаю в чём моя вина, почему это всё было сказано мне, а не Леночке?
Жизнь идёт, время лечит ( какая брехня, скажу я вам). Леночка закончила училище и работает на химкомплексе в три смены. Как у Леночки ночная мать мне спать не даёт, берет топор, заворачивает его в газету и мы в ночи идём встречать Леночку. Только у Леночки потом отсыпной, а я с утра в школу иду.
Леночка выходит замуж.Мать не надышится:и готовит все, практически, одна, без участия будущей свекрови, и перед зятьком лебезит, и наряды Леночке покупает ( что, собственно, нормально, но можно было бы и мне хоть кофточку новенькую прикупить, ну или бантик на крайняк. Я попросила костюм у подруги, ибо надеть было совсем нечего), и причёску накручивает. А я как пустое место. Испекла торт. От души. Да плевать всем на этот торт.
А замуж-то Леночка вышла далеко от малой Родины. Вернулись мы с матерью домой и началось: придёт с работы курит и плачет, плачет и курит. И молчит. Постою в сторонке, слово сказать боюсь. Взглянет на меня своими колючими глазами и иду себе на улицу. И так месяцами. И, о, счастье! Свекровка погнала молодых со двора. Едут к тещеньке жить. Слава Богу три комнаты ( мать получила на работе).
И тут начался очередной круг ада. Молодой муженёк перетряхнул все шкафы, перетряс все трусы ( и мои и материны), в общем свои порядки начал устанавливать. Мать губу закусила и помалкивает. Для Леночки всё можно стерпеть. Долго ли коротко ли стал затёк тещеньку против меня настраивать. А та и рада стараться. По две недели со мной не разговаривал, потом мне сестра по секрету говорила мне, что я расческу не так положила.
Потом зятек выдвинул ультиматум, что он не будет есть за одним столом со мной. И так стало. Они если втроём, ужинали, а я тупо шла на улицу. Честно, я вообще не помню что я ела, что носила и как вообще жила.
Однажды зятёк подошёл ко мне и с издёвкой попытался ущипнуть меня за только начинающую набухать грудь со словами: что это тут у нас? Я пожаловалась матери, она что-то там ему сказала вроде: ишь ты, за стстки он её щипает. А мне сказала:Ради счастья сестры ты должна потерпеть. В этот момент я почти умерла. Я доплелась в свою комнату и без сил упала на свою кровать.
А тут у матери любовь случилась. Этот урод называл меня мокрощелкой, а она закрывала ему рот влажным пьяным поцелуем взасос,
Мать сняла квартиру для себя и своей любви и оставила меня одну с Леночкой и зятьком. Денег она мне не оставила, а зятёк запрещал сестре давать мне еду. Однажды мы с ним столкнулись в коридоре, не помню...обоюдные обвинения в итоге он с размаху бьёт кулаком мне в лицо с диким воплем:Ты, сука, сдохнешь, а я буду жить в твоей квартире! Я аж отлетела, упала на копчик, сестра подбежала и жалостно так мне шепчет: Только маме не говори.
Я забежала в ванну, полоснула себя несколько раз по венам и выбежала на улицу. Я шла как в тумане. Мне некуда было идти. Длинный рукав рубашки пропитался кровью. Рубашка, кстати была классная, импортная, велюровая. Досталась мне от покойного дяди Саши, он был моряком загран плаванья. Мне казалось, что я в ней такая модная. Благородный тёмно-коричневый велюр скрывал пятна крови. Я посмотрела на раны: довольно глубокие, но не смертельные. Из них уже сочилась сукровица, кровь остановилась. И я всё же решила поехать к матери. Ну пришла. Ну привет. Ну как дела в школе? Она даже не заметила, что со мной что-то не то, даже чая не предложила. Мне стало так неуютно, что я быстренько ушла и поехала в свой ад. На следующий день сестра тайком дала мне витаминку со словами:Вдруг у тебя сотрясение.
Дорогие, уважаемые, кто дочитал до этого момента, я хочу вам сказать: не знаю, хватит ли у меня сил дописать о своих трех настоящих попытках суицида. И может я неправильно вообще здесь всё делаю. Я приму все: что я эгоистка, слабая незрелая личность, не ценю Божий дар, преувеличиваю свои проблемы, хоть горшком назовите, хоть в печь посадите.
Я их ненавижу. Всё, что я написала просто потешная история по сравнению с тем, что было дальше.
Я их всех ненавижу. Я написала матери: Будьте вы прокляты, сдохните в муках и одиночестве, а я приеду плюнуть на ваши могилы.
Мать умерла, перед смертью так же поиздевалась надо мной, хотя была беспомощна, но в здравом уме. Она умерла, а боль моя осталось. Ненужность, отверженность, ненависть к себе.
Прошлое нельзя изменить, можно изменить будущее, но всему своё время. У меня нет ни здоровья, ни сил душевных и физических.
Мы похоронили сына два года назад.
Я не знаю за сто зацепиться. Да. Бог три раза вытащил меня с того света из многодневных ком, когда врачи говорили что шансов нет. Я знаю, что только Его Волей и Его милостью я жива. Но я не знаю зачем. У меня есть крыша над головой, хороший ли плохой муж, есть еда, вода, лекарства. Но нет жизни. И лекарства не помогают. Я с середины сентября не могу войти в ремиссию и мысли о смерти посещают меня. И это не самое страшное. С ними пока я могу бороться. Но моя душевная больстала физической. Я даже не могу вам сказать где мне больнее: в сердце, в душе или в теле.