Здравствуйте.
Мне 23 года и я живу(?).. нет, наверное, просто существую, в Москве.
Я случайно зашла на этот сайт и вот, решила оставить здесь свой след. Ничего большего, честно говоря, всерьез даже и не жду. Но и сказать, что совсем ничего мне здесь не нужно, тоже было бы враньем. Я хочу высказаться. Поэтому простите, но это будет длинное письмо...
Думаю, что всё началось тогда, когда мне было 15 лет. Конечно, первые мысли появились гораздо раньше, но это всё были пустяки - многим известное подростковое "я особенный, а меня никто не понимает и не любит". Не знаю до сих пор, были ли у меня веские основания полагать так, но это и не так важно, потому что самым ощутимым толчком во тьму стало не то.
Сколько себя помню, родители никогда не проявляли ко мне особенной любви. Крики, осуждение и избиения я получала гораздо чаще, чем что-либо положительное. Любое непослушание и малейшая провинность зверски наказывались.
Я помню очень много подобных случаев, на самом деле, которые до сих пор хранятся в моей памяти так, будто это происходило на той неделе, а не годы назад.. Но описывать это слишком долго и больно. Меня били портупеей, заламывая руки за спину, чтобы не выдернуться, и просто вручную (руками и ногами), таскали за волосы, бросались вещами и палками, били шваброй, грозились вывести в лес и приковать там к дереву наручниками... Стоять на гречке по часу - было самое невинное их наказание. А крики и слёзы лишь распаляли. Причиной могла послужить даже дружба с девочкой-"троечницей". К слову, дружба с ней и ее семьей были единственным лучом света в моем детстве. А ещё старшая сестра, которая, когда успевала, пыталась защищать от взбесившейся матери, которая раньше была воспитательницей в детском саду. И в те моменты я чувствовала себя зверушкой в капкане, потому что даже позвонить в службу доверия было страшно. Отец работал в милиции. И тоже бил. Маленькую дочку. Своего первенца. А когда я заявляла, что буду жаловаться на них за издевательства, и меня заберут в детский дом, а их посадят в тюрьму, это провоцировало новый скандал. И усмешки - "там тебе ещё хуже будет!"
Даже сейчас, со слезами вспоминая об этом своем прошлом, будучи уже достаточно выросшей, я не могу понять, как только смеют эти люди называть себя "любящими родителями"? Как смеют они просить у меня что-либо тогда, когда отняли, украли у собственного ребенка его единственную ценность - его детство?
Но сейчас во мне нет к ним ненависти. Больше нет. Есть только жалость и презрение. Бить меня им больше не под силу, да и возраст немалый. Даже не знаю, что удерживает меня от того, чтобы забыть об их существовании, как о страшном сне.
А в 15 лет я познакомилась с одной учительницей. Она была прекрасной девушкой во всех отношениях. И стала моей главной поддержкой тогда, когда исчезла моя "спасительница" в лице старшей сестры, которая погрязла в тяжелых и не очень наркотиках и давно ушла из дому. Но ненадолго. В конце учебного 2006 года, 15 мая, она разбилась насмерть. Никто так не любил жизнь и не был светлее, чем она. А прыжок с парашютом, её мечта, поставил на всем крест. Когда мне об этом рассказали, я не знала как реагировать.
Осознание того, что её больше нет, пришло лишь спустя почти полгода, в течение которого я медленно угасала. Из моего гардероба постепенно исчезли все цветные вещи. Черная подводка вокруг глаз стала ещё гуще, волосы из яркого красного превратились в черные.
Не зная, где её похоронили, я стала слоняться по всем кладбищам, которые только встречались. Было время, когда могильные плиты были со мной рядом чаще, чем живые люди. Через год после смерти этой учительницы окончательно умерла та девочка, которая жила в моем теле до меня. Это стало заметно даже по фото: цвет кожи, цвет глаз, одежда, волосы... Я и она похожи лишь отдаленно.
В 17 лет я не знала, чем живу и для чего, полностью отдалась в распоряжение "автопилота". Универ-дом-универ-дом. Никакой радости, никакого света. Постепенно в моей жизни стали случайно появляться другие люди. Меня увлекла одна музыкальная группа с довольно депрессивными песнями, которые периодически сменялись поистине истерическими треками, когда певец не пел, а просто кричал в микрофон. Общение с фанатами этой группы и стало моей отдушиной. Только там я впервые смогла дать волю своим эмоциям, которые прежде видела только моя подушка по ночам.
Потом - первая "настоящая" любовь. Конечно, безответная. Отчасти, наверное, и потому, что меня не учили, как это - любить. Всё, что мне было известно об этом чувстве, было из книг. Романтика прошлых веков + энциклопедии, где суховатым и равнодушным языком говорилось о том, что многие люди, особенно подростки, испытывают бисексуальные наклонности, и это абсолютно нормально. Собственно, только благодаря той маленькой статейке у меня и не прибавилось ещё одной проблемы. Потому что я - бисексуалка, живущая в семье яростных гомофобов.
Конечно, меня гнетёт тот факт, что мне приходится врать некоторым о том, с кем я встречаюсь, если это девушка. Гнетёт тот факт, как относятся к бисексуалам и гомосексуалам в нашей стране в общей массе. Некоторое время мне даже хотелось сменить пол, чтобы чувствовать себя в гармонии с самой собой.
Конечно, это ещё один пункт в том длинном списке, почему я такая, какая есть. Почему я не люблю жизнь.
Вот уже на протяжении нескольких лет я практически не выхожу из этого состояния "живого трупа". Раньше были и моменты просветов, это признаю. Когда я влюблялась, то желание отдаться другим заставляло меня забыть о бесцельности своей жизни. Тогда на вопрос "Зачем ты живешь?" был ответ, который мог служить веской причиной. "Я живу для того, чтобы всем, чем только смогу, улучшить существование вот этого человека. Я живу вот для него."
Но в последний год тьма вокруг меня сгустилась, и солнце больше не пробивается сквозь тучи. Устроившись на постоянную работу, я стала очень много общаться с разными людьми. И чем больше я с ними общалась, тем большим омерзением проникалась к этим существам. Низкие, жадные, подлые и самоуверенные скоты каждый день приходили ко мне, требуя к себе такого отношения, будто они если не цари, то боги точно. Кстати, о богах. Многие находят спасение в этом. Но не я. Я не верю в то, что заигравшийся полоумный садист, называющий своих почитателей баранами и стадом, принесет мне утешение.
С той работы я теперь уволилась. Но она окончательно высосала из меня всё, что ещё оставалось. Она загнала меня до состояния полного опустошения. Периодически я плачу, иногда без видимой причины. Если плачу долго и сильно, то несознательно начинаю царапать себе голову и лицо. Никто не видит и не слышит этих слёз, потому что знаю: увидят - будут осуждать за "слабость". Но плач душит меня от того, что я не позволяю себе даже всхлипнуть хоть сколько-нибудь громко тогда, когда хочется кричать. От бесконечной нервотрепки на работе и дома у меня стали выпадать волосы, что вгоняет меня в ещё большую тоску. И это тогда, когда моя внешность и так далека от идеала..
Я стала раздражительной и бросалась на людей, огрызаясь, пока мои знакомые не указали мне на это. Теперь стараюсь не срываться на них, но раздражение никуда не ушло.
Меня раздражают люди, раздражают нелегалы, грязные обезьяны-кавказцы, смотрящие на каждую девушку как зверь на кусок мяса. Раздражают кричащие дети и их вялые мамашки. Раздражает солнечный свет.
Глядя на то, как убог и уродлив этот мир, мне не хочется в нём оставаться. Мне не хочется быть человеком. Этим тупым и ограниченным существом, которое я так презираю. Ведь даже любовь, которую я так возвышала, человечество считает болезнью. А "великий и прекрасный всепрощающий бог" считает таких, как я, грешниками и недостойными даже его взора, приписывая все свои косяки проделкам злостных конкурентов.
Когда мне исполнилось 20 лет, я дала себе самой обещание, что не стану кончать с собой до 30 лет. Якобы, вот тебе срок - выберешься за эти 10 лет из клетки, найдешь смысл оставаться в живых - хорошо. А не успеешь до этого времени, значит, уже никогда не успеешь и больше тебе мучиться незачем. 10 лет - немного, потерпеть можно, но и не мало, чтобы успеть всё подготовить в случае провала...
Но в конце прошлого месяца терпению пришёл конец. Я была в шаге от того, чтобы покончить со всем прямо сейчас. Сцепив зубы, сдержалась. Вместо того, чтобы пойти и лечь на рельсы, которые всего метров 50-80 от моего дома, всего лишь обожгла себе руку сигаретой и весь день провела взаперти с орущей в наушниках музыкой и бутылкой алкоголя. Наплакавшись в одиночестве, допив всё и выкурив пачку сигарет разом, я легла спать, а потом отправилась в поликлинику. Решила, если не обращусь за помощью сейчас, то кончится всё быстро.
И вот здесь начинается самое ужасное.
В поликлинику я пришла не только за направлением, но и с невралгией. В кабинете врача находились от начала и до конца приема двое. Когда мне врач выписал рекомендации по второму вопросу, я набралась смелости и попросила у него направление "куда-нибудь к психотерапевту или к психологу или к кому-нибудь такому, потому что я беспокоюсь за свое психическое здоровье". В этот момент врач на меня выкатил удивленные глаза, а в разговор влезла медсестра. С насмешкой она произнесла: "А чё это ты у нас не хочешь? И зачем тебе вообще туда надо?". Вот тебе и врачебная этика.. Ожидая нечто подобное, я мрачно отшутилась, что не хочу дожидаться, пока меня санитары заберут сами. Нехотя мне всё-таки написали эту бумажку. Мелочиться не стали и направили в психо-неврологический диспансер. И здесь было ещё круче. Учитывая то, что теоретически сотрудники этого заведения должны общаться с настоящими психами, и тех желательно вообще-то не провоцировать, ожидаешь увидеть за стойкой регистратуры кого-нибудь спокойного и вежливого, который убаюкивающим голосом гипнотизера сообщил бы всё, что тебе нужно от них. Но нет! Когда настала моя очередь подойти к окошку, меня, человека с направлением на осмотр и лечение, обхамили так, будто я у этих тёток украла семейную реликвию, а теперь имею наглость прийти и требовать на украденное гарантийный талончик, что это не подделка. После всей грязи, которой меня там полили, мне удалось выудить у них то, что врач якобы болеет, а потому идти нужно куда-нибудь ещё. И, после дополнительного ведра помоев, удалось выяснить, куда именно можно обратиться за помощью с моим направлением.
Мой рассказ вселяет оптимизм, не правда ли? После такого прямо обожать жизнь хочется... Хах, это сарказм, конечно.
Добравшись до последнего пункта назначения, дождалась приемных часов уже на взводе. От болей в спине (выписанное утром в поликлинике обезболивающее еще не успело тогда подействовать) и от обиды в глазах стояли слёзы ещё на пороге. А уж когда я вошла в кабинет и начала говорить, то они полились ручьем. Я уже не могла это контролировать.
Женщина, сидевшая напротив меня, впрочем, тоже не отличалась особым дружелюбием. Но и враждебно себя не вела. Просто сухой специалист. Она как робот задавала мне вопросы, а я пыталась ответить. И с каждым вопросом мне становилось на душе все хуже и хуже. Так и не выслушав всё, что меня тогда так расстраивало и беспокоило, она предложила мне лечь в клинику неврозов на Шаболовке, видимо, посчитав, что такое моё подавленное состояние вызвано лишь тем, что я уволилась с работы, а "молодого человека" у меня на тот момент не было. Я согласилась, и мне выдали телефон, сказав, что нужно туда позвонить, а там скажут, когда нужно будет ложиться. И это всё.
Выйдя из кабинета, я снова расплакалась. А когда потом через два дня позвонила в эту клинику, то хамоватое недовольное нечто по телефону заявило: " Направление есть? Ну, ладно. Тогда Вы можете прийти на собеседование и на консультацию. Только приходите с утра и пораньше! А то потом много вас..." И бросила трубку.

И тогда я сдалась. Потому что идти снова в лапы к людям, которые должны по идее спасать таких, как я, а они всем своим видом показывают, что ты - всего лишь плохой симулянт и отнимаешь у них время со своей фигней...
Неужели уважение и сочувствие врачей можно получить только за большие деньги или за границей? К кому тогда нам идти за помощью в такой ситуации?
Всё это вгоняет меня в отчаяние! И я лишь ещё больше хочу умереть.
Тем более, что умирать мне уже не страшно. Однажды я случайно утонула в пруду, так что это только поначалу больно... Жить в нашей чумазой реальности - намного больнее.