Скажу сразу: мне очень стыдно плакаться о проблемах такого рода на фоне историй других людей, испытывающих горе потери или страдающих от серьезных болезней. Простите меня.

Я чудовищно одинок. Единственные прикосновения, которые я получаю — это редкие рукопожатия. У меня совсем нет друзей, даже в сети; никогда не было девушки. Родные и коллеги, меня окружающие — их будто бы тоже нет, они где-то далеко, словно за толстым стеклом, ведь не смотря их присутствие, мне все равно не с кем даже поговорить. Я чувствую себя тем кучером из рассказа Чехова — никто не видит, что происходит внутри меня. Даже если кто-нибудь проявляет ко мне дружелюбие, я неизбежно делаю вид, что этот человек мне безразличен, тем самым отталкивая его от себя, после чего очень сильно страдаю. Я заперт в самом себе. Заперт в этой оболочке: мокрые глаза, сгорбленная фигура, скованная мимика, нерешительные движения и, самое страшное, внешнее безразличие. А внутри — я, как бы кричащий: "Я здесь! Я живой! Я тоже чувствую!". Но снаружи всё то же безразличие. Я даже не могу заговорить первым — все то немногое общение, которое мне удается получить, происходит лишь тогда, когда ко мне кто-нибудь обращается по работе, или даже, достаточно редко, просто так. Больнее всего — когда я вижу, что понравившаяся мне девушка проявляет ко мне знаки внимания, пытается поговорить, и тут же натыкается на это мёртвое внешнее безразличие. Эту боль невозможно передать словами. Но это даже правильно, ведь как я могу быть достоин любви, когда всю жизнь прожил затворником и не могу даже идти по городу, не сгибаясь под чужими взглядами и боюсь случайно посмотреть кому-нибудь в глаза? Что уж говорить о самостоятельности? Всё что я умею — это работать. Я не знаю элементарных вещей, вплоть до того, где какая улица находится, ведь начал гулять по городу совсем недавно, и то, лишь по пути с работы. Для любой девушки быть со мной — это позор. Но дело в том, что я не могу даже просто мило побеседовать, чтобы хоть немного заглушить эту боль. Я считаю, что у меня попросту нет на это права. И осознание абсурдности такого мнения ничего не меняет — я по-прежнему не могу.
Единственное, что пока не дает мне покончить с собой — это те жалкие порции общения, которые я получаю на работе. За последние годы это самые яркие мои ощущения.
Но в последнее время меня всё чаще одолевает отчаяние и ужас одиночества. Все чаще в голове возникает образ умирающего старика, горько сожалеющего о том, что за всю свою жизнь ни разу не любил и не был любим, что молодость прошла наедине со своими мыслями. Я очень боюсь сойти с ума. До дрожи. Я не могу плакать — только лишь задыхаюсь, как умирающий тюлень. Все чаще появляется сильное желание прекратить все это. Я пообещал себе жить и брыкаться, как могу. Но в моменты особого отчаяния уже готов бежать за веревкой. Сейчас я кое-как взял себя в руки, чтобы написать всё это. Должно стать легче. Но я все еще ощущаю это отчаяние. Оно не проходит, а только лишь на время ослабевает. Но даже мысль о том, что это всё пройдет, вызывает у меня только еще большую боль, ведь это бы значило смирение с одиночеством и дальнейшее бездействие.
Знаю, только я могу решить эту проблему и это будет стоить мне нечеловеческих усилий, но как же я боюсь смириться.
С каждым днем отчаяние все невыносимее, но даже оно не способно ничего изменить. Я обещал себе этого не делать, но уже не могу терпеть и вижу только один выход.