Дышать — это счастье

Мне было только 13. Мне казалось, что я уже взрослая. А раз я взрослая, значит и проблемы у меня серьёзные. Я только после болезни и в школе мне поставили прививку Манту. Так как у меня на неё ещё и аллергия, то расползлась она на пол руки. Меня направили к фтизиатру. Тут и началось: те, кто со мной хорошо общались, держались подальше; остальные увидев, что я рядом, говорили что-нибудь вроде «Уйди, туберкулёзница» или «Фуу, заразная». Кто-то сказал, что видел, как я кровью кашляю. Странно, но все поверили. Учителя узнали и подумали, что это я распустила слух, чтобы привлечь внимание, маму в школу вызвали.

Я часто ругалась с родителями. Одна из этих ссор и подтолкнула к мысли о самоубийстве. Утром я достала аптечку и не глядя начала пить все таблетки, которые попадались. От похода в школу отделаться не удалось. Я написала подруге, которая всё это время была на больничном, что она замечательная, самая лучшая, хотя мы перед этим поругались.

В школе мне стало плохо. Я удивилась, когда бывшие подруги подошли и спросили, что со мной. Их было трое. Я не могла ответить и чтобы они не поняли, молча прошла мимо. В глазах потемнело, меня шатнуло в сторону. Они подумали, что я пьяна. Потом было смешно, что они так решили, но в тот момент меня попытались отвести в сторону туалетов, подальше от остальных.

То, что они были не правы, стало понятно почти сразу: пара шагов — и я падаю на пол, не подавая признаков жизни. Очнулась я через минут пять, удерживаемая в стоячем положении у стены туалета. Подруги обсуждали, что со мной может быть. Я, уверенная в том, что сделать уже ничего нельзя, рассказала. Не знаю, откуда они взяли активированного угля, но всё, что было найдено, скормили мне. Меня тошнило, но не рвало. Кому-то пришла в голову идея, что если меня стошнит, всё будет хорошо. Меня держали, разжимали челюсть, пытались дотянуться пальцами до горла. Минут 15 мучались. После, покусанные, измазанные в слюнях, девчонки сдались.

Я не знаю, как они смогли скрыть моё полусознательное состояние. К концу уроков я уже была будто в бреду: могла вдруг начать кричать какую-нибудь чушь, дёргаться. Когда меня довели до чьей-то квартиры, у меня сильно болел желудок. И снова уголь, пальцы... Сварили овсянку на воде. Домой я пришла почти в нормальном состоянии часов в пять. Папа был на сутках, мама не заметила.

И вот в 10 часов вечера меня начало тошнить. Всё, что съела за день, вернулось обратно в белых ошмётках таблеток. Мама переживала, спросила, что я ела. Я ответила, что пиццу и бутерброды.

Это было ужасно. Я не успевала вдохнуть. Желудок был уже пуст, но спазмы продолжались. Так я провела около пяти часов. Я легла в папиной комнате. Дальше состояние бреда: темнота, какие-то голубоватые вспышки, не! понятные синие лица, каждый вдох — огромное достижение, каждый удар сердца — величайшее счастье. В ушах сквозь крики слышны эти самые удары. Не пошевелиться, глаза не открыть. Помню мне казалось, что меня за запястья держал покойный дедушка, пытался помочь…

Свое плохое состояние следует рассматривать не как катастрофу, а как временное недомогание. А лечение любого недомогания начинается с диагностики. Согласны?

В семь утра начало светлеть. Я открыла глаза. За окном птицы пели. Телевизор включен, СТС, фильм про Коко Шанель. Вот только тогда я уснула. Когда проснулась, было около 12. Папа сидел рядом со мной на кровати. Я хотела что-то сказать, но не смогла. Ни звука. Тогда мне стало по-настоящему страшно. Глаза едва открыты, почти ничего не видно. Через несколько невероятно долгих минут мучений, я услышала свой едва различимый хрип.

Потом смогла открыть глаза. Папа сказал, «не вставай, поспи ещё немного» и ушёл. Я всё пыталась пошевелиться. Постепенно, немного повернуть голову, пошевелить пальцами, сжать руку в кулак. Приподнять тело на руках не удалось, левая рука подогнулась, и я слетела с кровати. Пришла мама, услышав шум. Перетащила меня на кухню по моей просьбе. Я съела какой-то йогурт, выпила чаю.

Только к ночи я могла по стенке перемещаться из комнаты в комнату. Эти четыре метра по коридору за четверть часа…

Я помню каждую мелочь, в основном из-за привычки записывать всё в тетрадях, когда мне плохо. Я исписала две тонких тетради. 22 дня гонений в школе, 23-й день с записями моего решения, 24-й записан вместе с 25-ым. И на листочке, вырванном непонятно откуда: «Это всё оказалось результатом недопонимания. Девчонки обиделись из-за того, что я на них накричала, а потом я сама не подходила к ним или игнорила. А ещё им Света позвонила и сказала, чтобы они за мной приглядели в тот день. Они все переживали. Жить — это классно! Я только сейчас поняла. Чувствовать, как воздух набирается в лёгкие, как сердце бьётся, мышцы напрягаются. Я могу ходить, говорить, а кто-то ведь не может. Сейчас мне в комнату светит солнце, и птицы орут. И всё же это счастье — дышать. Надеюсь это последняя тетрадь с такими записями».

© Pobedish.ru